Современная этика.
| Наименование параметра | Значение |
| Тема статьи: | Современная этика. |
| Рубрика (тематическая категория) | Культура |
Этику ХХ века можно назвать интеллектуальной реакцией на социальные катастрофы, произошедшие в данном столетии. Две мировые войны и региональные конфликты, тоталитарные режимы и терроризм побуждают задуматься о самой возможности этики в мире, столь откровенно чуждом добра. Из великого множества разнообразных этических учений, созданных в ХХ веке, мы рассмотрим лишь два. Их представители не только сконструировали теоретические модели морали, но и сделали из них практические нормативные выводы.
Еще одной весьма значительной разновидностью этического учения, оказавшей огромное влияние на развитие западной культуры, является этика экзистенциализма (философии существования). Представителями экзистенциализма являются французские философы Ж.П. Сартр (1905–1980 гᴦ.), Г. Марсель (1889–1973 гᴦ.), А. Камю (1913–1960 гᴦ.), немецкие философы М. Хайдеггер (1889–1976 гᴦ.), К. Ясперс (1883–1969 гᴦ.). Экзистенциализм сформировался в Западной Европе в период между двумя мировыми войнами. Его представители попытались осмыслить положение человека в кризисных ситуациях и выработать определенные ценностные установки, позволяющие ему достойно выходить из ситуации кризиса.
Исходное положение экзистенциализма – существование предшествует сущности, причине, что определяет его. Человек сначала существует, появляется, действует, и только потом он определяется, ᴛ.ᴇ. получает характеристики и определения. Открытость будущему, внутренняя незаполненность и первоначальная готовность к свободному самоопределению из самого себя и есть подлинное существование, экзистенция.
Экзистенциалистская этика в качестве основы нравственного поведения человека полагает свободу. Человек - ϶ᴛᴏ свобода . Свобода – самая фундаментальная характеристика человека.Свобода в экзистенциализме – это, прежде всего, свобода сознания, свобода выбора духовно-нравственной позиции индивида. Все действующие на человека причины и факторы обязательно опосредуются его свободным выбором . Человек постоянно должен выбирать ту или иную линию своего поведения, ориентироваться на те или иные ценности и идеалы. Своей постановкой проблемы свободы экзистенциалисты отразили главное основание морали. Экзистенциалисты справедливо подчеркивают, что деятельность людей направляется, главным образом, не внешними обстоятельствами, а внутренними побуждениями, что каждый человек в тех или иных обстоятельствах мысленно реагирует не одинаково. От каждого человека зависит очень многое, и не следует в случае отрицательного развития событий ссылаться на ʼʼобстоятельстваʼʼ. Люди обладают значительной свободой в определении целей своей деятельности. В каждый конкретно-исторический момент существует не одна, а несколько возможностей. При наличии реальных возможностей развития событий не менее важно и то, что люди свободны в выборе средств для достижения поставленных целей. А цели и средства, воплощенные в действия, уже создают определенную ситуацию, которая сама начинает оказывать влияние.
Со свободой теснейшим образом связана ответственность человека . Без свободы нет и ответственности. В случае если человек не свободен, в случае если он в своих действиях постоянно детерминирован, определен какими-то духовными или материальными факторами, то он, с точки зрения экзистенциалистов, не отвечает за свои действия, а значит, не является и субъектом моральных отношений. Более того, индивид, не осуществляющий свободный выбор, отказавшийся от свободы, утрачивает тем самым главное качество человека и превращается в простой материальный объект. Иными словами, такого индивида уже нельзя считать человеком в подлинном смысле этого слова, ибо он утратил качество подлинного существования.
Вместе с тем, реальная жизнь показывает, что для многих людей подлинное существование оказывается непосильным бременем. Ведь свобода требует от человека самостоятельности и мужества, предполагает ответственность за выбор, придающий тот или иной смысл будущему, определяющему, каким будет мир дальние. Именно эти обстоятельства вызывают те неприятные переживания метафизического страха и тревоги, постоянного беспокойства, которые толкают человека и сферу ʼʼнеподлинного существованияʼʼ.
Экзистенциалистская этика призывает противостоять всяким формам коллективизма. Необходимо открыто осознать свое одиночество и заброшенность, свободу и ответственность, бессмысленность и трагизм собственного существования, набраться сил и мужества жить в самых неблагоприятных ситуациях бесперспективности и безнадежности.
Экзистенциалистская этика развивается в русле стоицизма: нравственное смятение и отчаяние человека, утрата им своего достоинства и крепости духа есть не столько результат столкновения нашего разума и морали с бессмысленностью человеческой жизни и неспособностью добиться благополучия в ней, сколько результат разочарования в этих наших надеждах. До тех пор, пока человек будет желать и надеяться на благополучный исход своих начинаний, он будет терпеть неудачи и впадать в отчаяние, ибо ход жизни не в его власти. От человека не зависит, в какие ситуации он может попасть, но от него целиком зависит, как он из них выйдет.
Среди теорий морали XX в. следует обратить внимание на ʼʼэтику ненасилияʼʼ.
Всякая этика считает отказ от насилия необходимым. Поскольку насилие порождает ответное насилие, оно является заведомо неэффективнымметодом решения каких бы то ни было проблем. Ненасилие - ϶ᴛᴏ не пассивность, а особые ненасильственные действия(сидячие забастовки, марши, голодовки, распространение листовок и выступления в СМИ для популяризации своей позиции – сторонники ненасилия выработали десятки подобных методов). К осуществлению подобных действий способны только нравственно сильные и мужественные люди, способные, благодаря вере в свою правоту, не отвечать ударом на удар.
Размещено на реф.рф
Мотивом ненасилия является любовь к врагам и вера в их лучшие моральные качества. Врагов следует убедить в неправоте, неэффективности и безнравственности силовых методов и достичь с ними компромисса. ʼʼЭтика ненасилияʼʼ считает моральность не слабостью, а силой человека, способностью достигать целей.
В XX в. получила развитие этика благоговения перед жизнью
, основоположником которой стал современный гуманист А. Швейцер.
Размещено на реф.рф
Он уравнивает нравственную ценность всех существующих форм жизни. При этом, он допускает ситуацию морального выбора. В случае если человек руководствуется этикой благоговения перед жизнью, то он наносит вред жизни и уничтожает ее лишь под давлением крайне важно сти и никогда не делает это бездумно. Но там, где он свободен выбирать, человек ищет положение, в котором он мог бы помочь жизни и отвести от нее угрозу страдания Ии уничтожения. Швейцер отвергает зло.
Современная этика. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Современная этика." 2017, 2018.
Тема 10: Этические теории в современной западной философии
Введение
2. Этика в философии экзистенциализма
3. Гуманистическая этика Э. Фромма
4. «Этика благоговения перед жизнью» А. Швейцера
Заключение
Введение
ХХ век стал веком стремительного развития науки и техники, качественных изменений в производстве и в тоже время - веком глобальных проблем, таких как угроза ядерной войны, экологическая и демографическая проблема. С одной стороны можно говорить о кризисе идей рационализма в наши дни, с другой – об избыточной и однобокой рационализации и технизации сознания. Общий кризис культуры и стремление гармонизировать и усовершенствовать мир и душу индивидов отразились в этических поисках.
В настоящей работе освещены положения некоторых современных этических теорий, которое имели место в двадцатом веке. Эта тема важна, поскольку развитие истории во многом определяется взглядами и идеологиями, господствующими в обществе. Этика является одной из составляющих, которая оказывает непосредственное влияние на развитие их. Необходимо знать основные этические принципы, по которым развивалась история прошлого, чтобы самому делать свой этический выбор в будущем.
Задача данной работы – изучить этическо-философские взгляды выдающихся мыслителей ХХ века.
1. Этическая концепция Ф. Ницше
Ход истории в XIX-XX вв., казалось, полностью опроверг основы гуманистической классической философии, а разум и наука, хотя и подтвердили свое торжество в познании и подчинении сил природы, обнаружили и свое бессилие в устройстве человеческой жизни. Претензии классической философии, исходящей из убеждения в закономерном устройстве мира и его движении в направлении прогрессивных идеалов, в разумности человека и создаваемого им мира цивилизации и культуры, в гуманистической направленности самого исторического процесса, оказались неподтвержденными. Поэтому потребовалось либо указание новых путей и способов для реализации этих претензий, либо разоблачение их иллюзорности и избавление человечества от напрасных ожиданий и надежд.
Философия жизни Ф.Ницше ознаменовала окончательную «переоценку всех ценностей» предшествующей философии, культуры и морали.
Свою задачу Ницше видел именно в том, чтобы разбудить человечество, развеять его иллюзии, пребывая в которых, оно все глубже погружалось в состояние кризиса и вырождения. Для этого требовались сильнодействующие средства, способные эпатировать, взбудоражить публику. Поэтому Ницше не скупится на хлесткие высказывания, резкие оценки, философские парадоксы и скандалы. Свои произведения он считал настоящей «школой мужества и дерзости», а себя - подлинным философом «неприятных», «ужасных истин», низвергателем «идолов», под которыми он понимал традиционные ценности и идеалы, и разоблачителем заблуждений, коренящихся даже не в слабости познания, а прежде всего в человеческой трусости!
Множество раз называет он себя «первым имморалистом», настоящим «безбожником», «антихристом», «всемирно-историческим чудовищем», «динамитом», призванным взорвать болото устоявшихся представлений.
Ницше стремится за обыденными представлениями культурного сознания, за «ценностями» цивилизации и культуры - религии, морали, науки, постичь подлинную сущность бытия - инстинктивное стремление жизни к самоутверждению. Жизнь понимается им как неупорядоченное и хаотичное развертывание внутренне присущей бытию энергии хаоса, ниоткуда не выводимым и никуда не направленным потоком, подчиняющимся безумию оргиастического начала и полностью свободным от всяких нравственных характеристик и оценок. В античной культуре символом такого понимания жизни Ницше считал экстаз бога вина, удалого разгулья и веселья Диониса, символизирующего для человека чувство силы и могущества, блаженство восторга и ужаса от своего раскрепощения и полного слияния с природой.
Однако энергии жизни присуще проходить в своем развертывании периоды подъема и спада, созидания и разрушения жизненных форм, усиления и ослабления инстинктивного стремления к самоосуществлению. В целом же это суровая и беспощадная борьба различных проявлений жизни, отличающихся наличием в них «воли к жизни» и «воли к власти» над другими ее проявлениями.
Поэтому, по Ницше, «сама жизнь по существу своему есть присваивание, нанесение вреда, преодоление чуждого и более слабого, угнетение, суровость, насильственное навязывание собственных форм, аннексия и... эксплуатация».
Эксплуатация, угнетение, насилие не есть поэтому принадлежность какого-то несовершенного, неразумного общества, а есть необходимое проявление живой жизни, следствие воли к власти, которая именно и есть воля к жизни.
Более сильная воля к жизни и власти подавляет ослабленную волю и господствует над нею. Это, закон жизни, однако он может искажаться в человеческом обществе.
Человек - одно из несовершенных проявлений жизни, который хотя и превосходит других зверей хитростью и предусмотрительностью, своей изобретательностью, но безмерно уступает им в другом отношении. Он неспособен жить полностью непосредственной инстинктивной жизнью, подчиняясь ее жестоким законам, ибо под воздействием сознания и его иллюзорных представлений о своих «целях» и «предназначении» его жизненные инстинкты слабеют, а сам он превращается в неудавшегося, больного зверя.
Сознание, разум стремятся упорядочить жизненную энергию бытия, оформить и направить жизненный поток в определенное русло и подчинить его разумному началу, символом которого в античности был бог Аполлон, и если это удается, то жизнь ослабевает и устремляется к самоуничтожению.
Общественная жизнь и есть борьба дионисического и аполлоновского начала в культуре, первое из которых символизировало торжество здоровых инстинктов жизни, а второе - переживаемый Европой декаданс, т.е. доведенное до крайности ослабление воли к власти, приведшее к доминированию в европейской культуре противоестественных ценностей, подрывающих сами источники жизни.
Разложение и деградация европейской культуры обусловлены, по Ницше, ее краеугольными основаниями - христианской моралью человеколюбия, непомерными амбициями разума и науки, «выводящими» из исторической необходимости идеи социального равенства, демократии, социализма и вообще идеалы оптимального устройства общества на началах справедливости и разумности. На эти ценности традиционного гуманизма Ницше и обрушивается со всей своей силой, показывая их противоестественную направленность и нигилистический характер. Следование им ослабляет человечество и направляет волю к жизни на Ничто, на саморазложение.
Именно в ценностях христианской морали, идеалах разума и науки Ницше разглядел «мошенничество высшего порядка», обличением которого он без устали занимался всю жизнь, выдвинув лозунг «переоценки всех ценностей».
Христианство представляет собой «чудовищное заболевание воли» и возникает из страха и нужды, среди самых слабых и убогих носителей ослабевшей воли к жизни. Оно пронизано поэтому ненавистью и отвращением к здоровой жизни, маскируемой верой в «совершенную небесную жизнь», которая изобреталась только для того, чтобы лучше оклеветать эту, земную. Все христианские фантазии являются признаком глубокого истощения и оскудения жизни настоящей, ее болезни и усталости, так что само христианство живет наркотизацией человеческих бедствий.
Однако, оставаясь проявлением, хоть и больной, но все же воли к жизни, христианство, чтобы выжить среди сильных и жестоких, изобретает узду для сильных и бесстрашных посредством самого необузданного морализаторства, отождествления себя с моралью. Через культивирование моральных ценностей христианства больная жизнь улавливает здоровую и губит ее, причем тем вернее, чем глубже распространяются идеалы самоотречения, самопожертвования, милосердия и любви к ближнему.
Такая традиционная человеколюбивая мораль трактуется Ницше как «воля к отрицанию жизни», «скрытый инстинкт уничтожения, принцип упадка, унижения». Христианская мораль изначально пронизана жертвенностью, она вырастает из рабского состояния и стремится распространить его на своих поработителей, изобретая для этого Бога. Вера в Бога требует сознательного принесения ему в жертву своей свободы, гордости, достоинства, открытого самоуничижения человека, обещая взамен небесное блаженство.
Ницше очень тонко обыгрывает основные положения христианской морали, вскрывая ее лицемерный и лживый характер. «Кто унижает себя, тот хочет возвыситься», - исправляет он проповедь Христа.
Требование самоотверженности и бескорыстия, «не искать выгоды» он расшифровывает как моральный фиговый листок для выражения бессилия - «я уже не умею найти своей пользы...».
Невыносимое для слабой воли сознание: «я ничего не стою», приобретает в христианской морали вид «все ничего не стоит, и жизнь эта тоже ничего не стоит». Аскетический идеал святости, культивирование бесстрастия и страданий есть для него попытка придать смысл бессмысленности страдания, когда от него из-за собственной слабости невозможно избавиться, ибо любой смысл лучше полной бессмысленности. Бесстрастие есть лишь духовная кастрация человека и, подрывая корень человеческих страстей, можно только уничтожить саму жизнь.
Сострадание и любовь к ближнему есть лишь оборотная сторона болезненной ненависти к себе, ибо эти и другие добродетели явно вредны самому их обладателю, а полезны и поэтому лицемерно восхваляемы они его конкурентами, стремящимися с их помощью связать их обладателя. Поэтому, заключает Ницше, «если у тебя есть добродетель, значит, ты ее жертва!»
Кроме того, посредством милосердия и сострадания христианская мораль искусственно поддерживает слишком многое из того, что должно было бы погибнуть и дать дорогу более властным проявлениям жизни.
Существенным в морали является, по Ницше, одно - что она всегда есть «долгий гнет» и проявление стадного инстинкта в отдельном человеке.
И хотя религия и проповедуемая ею мораль являются необходимыми и полезными для подавляющей массы, для стада, для людей сильных и независимых, представляющих господствующую расу, все это становится лишним. Тем не менее, они могут пользоваться этим лишним средством своего господства над стадом, чтобы лучше принудить его к повиновению, не делаясь сами пленниками убогой морали. Ибо наряду с этой убогой моралью, требующей принесения человека в жертву Богу, есть и другие высшие «морали», в которых в жертву приносится сам Бог!
«Мы должны освободиться от морали, чтобы уметь морально жить!» - восклицает Ницше, провозглашая необходимость переоценки «вечных ценностей», отказа от морали рабов и восстановления прав жизни. Это доступно только для повелителей, сильных и свободных умов, держателей несокрушимой воли, владеющих собственным мерилом ценностей и назначающих себе меру уважения и презрения к другим. Они - подлинные аристократы духа, которые не ищут единомыслия с другими, сохраняют «пафос дистанции» и привычку «смотреть свысока». Они сохраняют независимость от догм обыденной морали, свободны от ее пут и испытывают отвращение ко всей моральной болтовне о долге, самоотверженности, святости, ибо сами полагают себе свои законы.
Эта «мораль господ» есть мораль силы и эгоизма, который «есть существеннейшее свойство знатной души», под которым Ницше понимал «непоколебимую веру в то, что существу, «подобному нам», естественно, должны подчиняться и приносить себя в жертву другие существа».
Эта мораль тоже имеет определенные обязанности, но только по отношению к себе подобным и равным, - по отношению же к существам низшего ранга «можно поступать по благоусмотрению... находясь по ту сторону добра и зла». «В каждом поступке высшего человека, - презрительно бросает Ницше в сторону рядового обывателя, - ваш нравственный закон стократ нарушен».
Ницше легко и оригинально разделывается с проблемой «свободы воли», которой мучилась предшествующая этика. Всякая воля есть проявление инстинктов жизни, и в этом смысле она не свободна и не разумна. Нужно говорить не о свободной и несвободной воле, а о сильной, которая властвует и повелевает и берет на себя ответственность, и слабой воле, которая лишь подчиняется и исполняет. Первая свободна в той степени, в какой сильна, а вторая - несвободна в том же смысле.
Поэтому мораль свободы и достоинства существует только для высших людей, а для прочих доступна лишь рабская мораль самоотречения и аскетизма, в которой ослабленные инстинкты жизни разряжаются не вовне, а внутрь человеческой души агрессией саморазрушения.
С этих же позиций разделывался Ницше с «научным» гуманизмом социалистов и демократов. «Фанатики братства», как он их назвал, так же, как и христианская мораль, игнорируют законы природы, стремясь ликвидировать эксплуатацию, преодолеть природное неравенство людей и навязать им «общее стадное счастье зеленых пастбищ». Это неизбежно будет приводить к одинаковому результату - ослаблению и деградации человечества, ибо человек всегда развивается в борьбе и соперничестве, а неравенство и эксплуатация есть необходимое условие жизни.
В морали социалистического общества воля Бога заменяется выводимой из истории общественной пользой и общим благом, на страже которого стоит государство. При этом интересы отдельного человека ничего не значат, почему Ницше рассматривает социализм как младшего брата деспотизма, при котором государство стремится превратить человека из личности в орган коллектива. Человек, естественно, этому пытается противиться, и тогда обязательным средством насаждения верноподданнических чувств, сознания и покорности поступков становится государственный терроризм.
В такой морали все, что выделяет и возвышает отдельную личность над общим уровнем, всех страшит, всеми осуждается и подлежит наказанию. Государство проводит уравнительную политику, нивелируя всех, естественно, по низшему уровню, вследствие чего демократическая форма правления есть, по Ницше, форма измельчания и обесценивания человека и низведения его на уровень посредственности.
Таким образом, философия Ницше явилась своего рода откровением и ушатом холодной воды для традиционной классической этики, ориентированной на гуманистические идеалы и прогресс разума. Его идея о том, что «не существует никакой предустановленной гармонии между споспешествованием истине и благом человечества», стала одной из центральных в философии ценностей в XX в.
Своей «философией жизни» он страстно стремился разрушить представления о человеке как «твари», как объекте и средстве для достижения чуждых ему целей и помочь самосозиданию в нем «творца», свободного деятеля. Ницше старался преодолеть представление о морали как объективной системе понуждений, норм и запретов, не зависящих от человека, отчужденных от него и подавляющих его, и представить ее как сферу свободы.
Своим творчеством он защищал жизненную силу и ценность индивидуализма, с которым связывал новое понимание гуманизма, однако с неизбежностью приходя на этом пути к абсолютизации субъективизма и относительности моральных ценностей, к противопоставлению аристократической морали («все позволено») и морали низших существ.
Ницше сумел теоретически предвидеть и выразить существенные характеристики моральной практики социалистического переустройства общества, но не увидел внутреннего родства своего «нового порядка» с тоталитарными общественными системами. Ибо права и свободы морали избранных у Ницше компенсировались бесправием и безжалостным подавлением плебеев. Мораль «сверхчеловеков» оказалась сверхчеловеческой моралью, свободной от моральных обязанностей перед человечеством и пронизанной презрением к общечеловеческим ценностям.
То одну из характеристик этих отношений, он оставляет в стороне другие, считая их производными от нее и создает при этом довольно сложные философские конструкции. 5. Современная религиозная философия. В годы догматизации марксизма всякая религиозная философия в связи с воинствующим атеизмом рассматривалась как реакционная. Конечно же, критики марксизма со стороны представителей этой...
Ветхого и Нового Завета) нашли свое выражение только в христианстве. В дальнейшем христианство и нравственные ценности Библии будут приняты как синонимы. В данном реферате не рассматривается дальнейшая история христианства и Христианской Церкви. 2. Западная философия XX века К середине XIX в. западноевропейская философская мысль оказалась в глубоком кризисе. ...
Ни в Мексике, не получив соответствующей профессиональной подготовки и даже, скажу честно, не изучив глубоко ни одной книги, посвященной этим предметам? Кстати, приверженцы структурализма нередко даже определяли структурализм сразу как «метод и философию». Так, главная книга видного представителя этого течения во Франции Н. Мулуда «Les structures, la recherche et le savoir» (название русского...
Той и другой культуре и определенной отрешенности от обеих12. * * * Заключая разговор о двух великих интеллектуальных традициях Востока, сделаем основные выводы, существенные для замысла этой книги. Обратившись лицом к китайской философской мысли, современная философия может найти в ней совершенно иную модель развития философского умозрения, породившего дискурс, сохранивший исходную модель...
Этика и мораль в современном мире
Тема этих заметок сформулирована так, будто мы знаем, что такое "этика и мораль", и знаем, что такое "современный мир". И задача состоит лишь в том, чтобы установить корреляцию между ними, определить какие изменения претерпевают этика и мораль в современном мире и как сам современный мир выглядит в свете требований этики и морали. На самом деле не все так просто. И не только из-за многозначности понятий этики и морали - многозначности, которая является привычной и даже в какой-то степени характеризует суть самих этих феноменов, их особую роль в культуре. Неопределенным стало также понятие современного мира, современности. Например, если раньше (скажем, 500 и более лет тому назад) изменения, переворачивающие повседневный быт людей, происходили в сроки, намного превышающие время жизни отдельных индивидов и человеческих поколений, а потому людей не очень волновал вопрос, что такое современность и где она начинается, то сегодня такие изменения происходят в сроки, которые намного короче сроков жизни отдельных индивидов и поколений, и последние не успевают угнаться за современностью. Едва освоившись в модерне, они обнаруживают, что начался постмодерн, а за ним постпостмодерн... Вопрос о современности стал в последнее время предметом дискуссий в науках, для которых это понятие имеет первостепенное значение, - прежде всего в истории, политологии. Да и в рамках других наук вызревает необходимость формулирования своего собственного понимания современности. Хочу напомнить одно место из "Никомаховой этики", где Аристотель говорит, что благо, рассмотренное с точки зрения своевременности, будет разным в разных сферах жизни и науках - в военном деле, медицине, гимнастике и т.д.
Этика и мораль имеют собственный хронотоп, свою современность, которая не совпадает с тем, что является современностью, например, для искусства, градостроительства, транспорта и т.д. В рамках этики хронотоп также различен в зависимости от того, идет ли речь о конкретных общественных нравах или об общих моральных принципах. Нравы связаны с внешними формами жизни и могут меняться быстро, в течение десятилетий. Так, на наших глазах преобразился характер взаимоотношений между поколениями. Моральные основоположение сохраняют устойчивость века и тысячелетия. Для Л.Н. Толстого, например, этико-религиозная современность охватывала весь огромный период времени от того момента, когда человечество устами Иисуса из Назарета провозгласило истину непротивления злу, до того неопределенного будущего, когда эта истина станет повседневной привычкой.
Под современным миром я буду иметь в виду ту стадию (тип, формацию) развития общества, которая характеризуется переходом от отношений личной зависимости к отношениям вещной зависимости. Это приблизительно соответствует тому, что Шпенглер называл цивилизацией (в отличие от культуры), западные социологи (У.Ростоу и др.) - индустриальным обществом (в отличие от традиционного), марксисты - капитализмом (в отличие от феодализма и других докапиталистических форм общества). Вопрос, который меня интересует состоит в следующем: сохраняют ли на новой стадии (в современном мире) свою действенность этика и мораль в том виде, в каком они сформировались в недрах античной культуры и иудео-христианской религии, были теоретически осмыслены и санкционированы в классической философии от Аристотеля до Канта?
Можно ли доверять этике?
Общественное мнение и на уровне повседневного сознания и на уровне лиц, имеющих явные или неявные полномочия говорить от имени общества, признает высокую (можно даже сказать первостепенную) значимость морали. И в то же время оно равнодушно или даже игнорирует этику как науку. К примеру, в последние годы мы видели много случаев, когда банкиры, журналисты, депутаты, другие профессиональные группы пытались осмыслить нравственные каноны своего делового поведения, составить соответствующие этические кодексы и, кажется, каждый раз они обходились без дипломированных специалистов в области этики. Получается, что этики никому не нужны, кроме тех, кто хочет изучать ту же этику. По крайней мере, это верно применительно к теоретической этике. Почему так происходит? Вопрос тем более уместный и драматичный, что он в такой постановке не встает перед представителями других областей знаний, изучающих человеческое поведение (психологами, политологами и др.), которые востребованы обществом, имеют практические сферы профессиональной деятельности.
Задумываясь над тем, почему в наше онаученное время реальная нравственная жизнь протекает без прямого участия науки этики, следует иметь в виду ряд общих соображений, связанных с особой ролью философии в культуре, в частности с тем совершенно уникальным обстоятельством, что практичность философии укоренена в ее акцентированной непрактичности, самодостаточности. Это в особенности относится к моральной философии, поскольку высшей институцией морали является отдельная личность и потому этика прямо апеллирует к ее самосознанию, разумной воле. Мораль является инстанцией суверенности индивида как общественно-деятельного существа. Еще Сократ обратил внимание на то, что существуют учителя разнообразных наук и искусств, но не существует учителей добродетели. Этот факт не является случайным, он выражает суть дела. Философская этика всегда участвовала в реальной нравственной жизни, в том числе в воспитательном процессе, настолько опосредованно, что такое участие всегда предполагалось, но его трудно бывало проследить даже задним числом. И тем не менее субъективное доверие к ней существовало. Мы знаем из истории рассказ о юноше, ходившем от одного мудреца к другому, желая узнать наиважнейшую истину, которой можно было бы руководствоваться всю жизнь и которая была бы настолько краткой, чтобы ее можно было усвоить, стоя на одной ноге, пока он не услышал от Хилела правило, получившее впоследствии название золотого. Мы знаем, что Аристофан высмеивал этические уроки Сократа, а Шиллер - Канта, даже Дж.Мур становился героем сатирических пьес. Все это было выражением интереса и формой усвоения того, что говорили моральные философы. Сегодня нет ничего подобного. Почему? Существуют, по крайней мере, два дополнительных обстоятельства, которые объясняют дистанцирование от этики тех, кто практически размышляет над моральными проблемами. Это - изменения а) предмета этики и б) реальных механизмов функционирования морали в обществе.
Можно ли доверять морали?
После Канта изменилась диспозиция этики по отношению к морали как к своему предмету. Из теории морали она превратилась в критику морали.
Классическая этика принимала свидетельства морального сознания, что называется, за чистую монету и видела свою задачу в том, чтобы обосновать предзаданную ей мораль и найти более совершенную формулировку ее требований. Аристотелевское определение добродетели как середины было продолжением и завершением укорененного в древнегреческом сознании требования меры. Средневеково-христианская этика и по существу и по субъективным установкам была комментарием к евангельской морали. Исходным пунктом и существенным основанием этики Канта является убеждение морального сознания в том, что его закон обладает абсолютной необходимостью. Ситуация существенно меняется с середины XIX века. Маркс и Ницше независимо друг от друга, с разных теоретических позиций и в разной исторической перспективе приходят к одинаковому выводу, согласно которому мораль в том виде, в каком она являет себя, есть сплошной обман, лицемерие, тартюфство. По Марксу, мораль представляет иллюзорную, превращенную форму общественного сознания, призванную прикрыть аморализм действительной жизни, дать ложный выход социальному негодованию масс. Она обслуживает интересы господствующих эксплуататорских классов. Поэтому трудящиеся нуждаются не в теории морали, а в том, чтобы освободиться от ее сладостного дурмана. И единственно достойная теоретика позиция по отношению к морали - ее критика, разоблачение. Подобно тому, как задача медиков состоит в том, чтобы устранять болезни, так и задача философа состоит в том, чтобы преодолеть мораль как род социального недуга. Коммунисты, как говорили Маркс и Энгельс, не проповедуют никакой морали, они ее редуцируют к интересам, преодолевают, отрицают. Ницше видел в морали выражение рабской психологии - способ, благодаря которому низшим сословиям удается делать мину при плохой игре и свое поражение выдавать за победу. Она есть воплощение слабой воли, самовозвеличивание этой слабости, продукт рессентимента, самоотравления души. Мораль унижает человека, и задача философа прорваться по ту сторону добра и зла, стать в этом смысле сверхчеловеком. Я не собираюсь ни анализировать этические взгляды Маркса и Ницше, ни сравнивать их. Я хочу сказать только одно: и тот и другой стояли на позиции радикального отрицания морали (правда, для Маркса такое отрицание было лишь одним из второстепенных фрагментов его философской теории, а для Ницше - центральным пунктом философствования). Хотя "Критику практического разума" написал Кант, однако действительную научную критику практического разума, если понимать под критикой проникновение за обманчивую видимость сознания, выявление его скрытого и им прикрываемого смысла, впервые дали Маркс и Ницше. Теперь уже теория морали не могла не быть в то же время ее критическим разоблачением. Именно так стала понимать этика свои задачи, хотя уже никогда в последующем их формулировка не была столь резкой и страстной как у Маркса и Ницще. Даже академически-респектабельная аналитическая этика представляет собой ни что иное как критику языка морали, его необоснованных амбиций и претензий.
Хотя этика убедительно показывала, что мораль говорит не о том, о чем она говорит, что безусловная категоричность ее требований не может быть никак обоснована, повисает в воздухе, хотя она культивировала подозрительно-настороженное отношение к моральным утверждениям, в особенности к моральным самоаттестациям, тем не менее мораль во всей ее иллюзорности и необоснованной категоричности никуда не делась. Этическая критика морали не отменяет самой морали, подобно тому, как гелиоцентрическая астрономия не отменила той видимости, что Солнце вертится вокруг Земли. Мораль продолжает функционировать во всей своей "фальши", "отчужденности", "лицемерии" и т. д., совсем так, как она функционировала и до этических разоблачений. В одном из интервью корреспондент, смущенный этическим скептицизмом Б. Рассела, спрашивает последнего: "Согласны ли вы хотя бы с тем, что некоторые поступки безнравственны?". Рассел отвечает: "Я не хотел бы использовать это слово". Несмотря на то, что думает лорд Рассел, люди тем не менее продолжают пользоваться словом "безнравственно" и кое-какими другими, значительно более сильными и опасными словами. Как на настольных календарях, словно назло Копернику, каждый день указывают часы восхода и заката солнца, так люди в повседневной жизни (в особенности родители, учителя, властители и прочие высокопоставленные лица) в пику Марксу, Ницше, Расселу продолжают проповедовать мораль.
Общество, если предположить, что этика говорит от его имени, в своих отношениях с моралью оказывается в положении мужа, который вынужден жить с женой, которую он перед этим уличил в измене. И тому и другому не остается ничего иного, как забыть, или сделать вид, что забыл о предшествующих разоблачениях и изменах. Таким образом, в той мере в какой общество апеллирует к морали, оно как бы забывает о философской этике, которая считает мораль недостойной того, чтобы апеллировать к ней. Такой способ поведения вполне естественен, как естественны и понятны действия страуса, который в минуты опасности прячет голову в песок, оставляя на поверхности туловище в надежде, что его примут за что-то другое. Можно предположить, что отмеченное выше игнорирование этики является неудачным способом отделаться от противоречия между этической "головой" морали и ее общественным туловищем.
Где место морали в современном мире?
Переход от преимущественной апологии морали к ее преимущественной критике был обусловлен не просто прогрессом этики, одновременно он был связан с изменением места и роли морали в обществе, в ходе которого как раз и выявилась ее двусмысленность. Речь идет о коренном историческом сдвиге, который привел к тому, что можно назвать новоевропейской цивилизацией с ее невиданным научно-техническим, промышленным и экономическим прогрессом. Этот сдвиг, радикально изменивший всю картину исторической жизни, не только обозначил новое место морали в обществе, но и сам в значительной мере явился результатом моральных изменений.
Мораль традиционно выступала и понималась как совокупность добродетелей, которые суммировались в образе совершенного человека, или совокупность норм поведения, задающих совершенную организацию общественной жизни. Это были два взаимосвязанных переходящих друг в друга аспекта морали - субъективный, личностный и объективированный, предметно развернутый. Считалось, что благо для отдельного человека и благо для государства (общества) - одно и то же. И в том и другом случае мораль понималась как конкретность индивидуально ответственного поведения, путь к счастью. Это, собственно говоря, и составляет специфическую предметность европейской этики. Если можно выделить основной теоретический вопрос, составлявший в то же время и основной пафос этики, то он состоит в следующем: в чем заключается, каковы границы и содержание свободной, индивидуально ответственной деятельности человека, которой он может придать совершенный добродетельный вид, направить на достижение собственного блага. Именно такая деятельность, в которой человек оставаясь полновластным хозяином, соединял совершенство со счастьем, и называлась моралью. Она считалась самой достойной, рассматривалась в качестве средоточия всех прочих усилий человека. Это верно до такой степени, что философы с самого начала, намного раньше того, как этот вопрос методически разработал Мур, уже, по крайней мере, с Аристотеля, пришли к мысли, что добро нельзя определить иначе, как через тождество с самим собой. Ареной морали (и это существенно важно!) считалось общество и общественная (культурная) жизнь во всем богатстве ее проявлений; предполагалось, что в отличие от природы и в противовес ей вся опосредованная сознанием (знанием, разумом) область совместной жизни, включая политику, экономику, решающим образом зависит от решения, выбора людей, меры их добродетельности. Поэтому неудивительно, что этика понималась широко и включала в себя все, что относилось ко второй, самосозидаемой человеком природе, а социальная философия именовалась моральной философией, по традиции она еще иногда до настоящего времени сохраняет это название. Осуществленное софистами разграничения природы и культуры имело основополагающее значение для становления и развития этики. Культура выделялась по этическому (моральному) критерию (культура, согласно софистам, есть сфера произвольного, она включает те законы и обычаи, которыми люди по своему усмотрению руководствуются в своих взаимоотношениях, и то, что они делают с вещами для своей пользы, но не вытекает из физической природы этих вещей). В этом смысле культура изначально, по определению, входила в предмет этики (именно такое понимание этики воплотилось в известном, сформировавшимся в платоновской Академии трехчастном делении философии на логику, физику и этику, согласно которому к этике относилось все то в предметном мире, что не относилось к природе).
Столь широкое понимание предмета этики было достаточно адекватным осмыслением исторического опыта эпохи, когда общественные отношения имели форму личных связей и зависимостей, когда, следовательно, личные качества индивидов, мера их моральности, добродетельности являлись основной несущей конструкцией, державшей все здание цивилизации. Можно в этой связи указать на два хорошо известных и документированных момента: а) выдающиеся события, состояние дел в обществе имели ярко выраженный личностный характер, (к примеру, судьба войны решающем образом зависела от мужества воинов и полководцев, благоустроенная мирная жизнь в государстве - от хорошего правителя и т. п.); б) поведение людей (в том числе и в деловой сфере) было опутано нравственно санкционированными нормами и условностями (типичными примерами такого рода могут служить средневековые цеха или кодексы рыцарских поединков). У Маркса есть замечательное высказывание о том, что ветряная мельница дает общество с сюзереном во главе, а паровая мельница - общество во главе с промышленным капиталистом. Обозначая с помощью этого образа своеобразие интересующей нас исторической эпохи, я хочу сказать не просто о том, что мельник при ветряной мельнице - совершенно иной человеческий тип, чем мельник при паровой мельнице. Это достаточно очевидно и тривиально. Моя мысль иная - работа мельника именно как мельника при ветряной мельнице значительно больше зависела от моральных качеств личности мельника, чем работа мельника как мельника при паровой мельнице. В первом случае моральные качества мельника (ну, например, такой факт как являлся ли он добропорядочным христианином) были не менее важны, чем его профессиональные навыки, в то время как во втором случае они имеют второстепенное значение или могут вовсе не приниматься во внимание.
Ситуация кардинальным образом изменилась, когда развитие общества приняло характер естественно-исторического процесса и науки об обществе стали приобретать статус частных (нефилософских) наук, в которых аксиологический компонент является ничтожным и даже в этой ничтожности оказывается нежелательным, когда оказалось, что жизнь общества регулируется законами столь же необходимыми и неотвратимыми, как и ход природных процессов. Подобно тому, как из лона натурфилософии постепенно вычленялись физика, химия, биология и другие естественные науки, так из лона моральной философии стали вычленяться юриспруденция, политическая экономия, социальная и другие общественные науки. За этим стоял переход общества от локальных, традиционно организованных форм жизни к большим и сложным системам (в промышленности - от цеховой организации к фабричному производству, в политике - от феодальных княжеств к национальным государствам, в экономике - от натурального хозяйства к рыночным отношениям; в транспорте - от тягловой силы к механическим средствам передвижения; в общественной коммуникации - от салонных разговоров к средствам массовой информации; и т.д.).
Принципиальное изменение состояло в следующем. Различные сферы общества стали структурироваться по законам эффективного функционирования, в соответствии со своими объективными параметрами, с учетом больших масс людей, но (именно потому, что это - большие массы) независимо от их воли. Общественные отношения неизбежно стали приобретать вещный характер - регулироваться не по логике личных отношений и традиций, а по логике предметной среды, эффективного функционирования соответствующей области совместной деятельности. Поведение людей в качестве работников задавалось теперь не с учетом совокупности душевных качеств и через посредство сложной сети нравственно санкционированных норм, а функциональной целесообразностью, и оно оказывалось тем более эффективным, чем более приближалось к автоматизированному, эмансипировалось от индивидуальных мотивов, привходящих психологических наслоений, чем более человек становился работником. Более того, деятельность человека в качестве субъективного элемента социальной системы (работника, функционера, деятеля) не просто выносила за скобки моральные различия в традиционном значении, но часто требовала способности действовать аморально. Первым этот шокирующий аспект применительно к государственной деятельности исследовал и теоретически санкционировал Макиавелли, показав, что нельзя быть хорошим государем, не будучи в то же время моральным преступником. Аналогичное открытие в экономической науке сделал А.Смит. Он установил, что рынок приводит к богатству народов, но не через альтруизм субъектов хозяйственной деятельности, а, напротив, через их эгоистическое стремление к собственной выгоде (эта же мысль, выраженная в форме коммунистического приговора, заключена в знаменитых словах К.Маркса и Ф.Энгельса о том, что буржуазия в ледяной воде эгоистического расчета потопила священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности). И, наконец - социология, доказавшая, что свободные, морально мотивированные действия индивидов (самоубийство, воровство и т.п.), рассмотренные по законам больших чисел как моменты общества в целом, выстраиваются в закономерные ряды, которые оказываются более строгими и устойчивыми, чем, например, сезонная смена климата (как тут не вспомнить Спинозу, говорившего, что, если бы брошенный нами камень обладал сознанием, то он бы думал, что летит свободно).
Словом, современное сложно-организованное, деперсонализированное общество характеризуется тем, что совокупность профессионально-деловых качеств индивидов, определяющих их поведение в качестве социальных единиц, мало зависит от их личностных моральных добродетелей. В своем общественном поведении человек выступает носителем функций и ролей, которые ему задаются извне, самой логикой систем, в которые он включен. Зоны личностного присутствия, где решающее значение имеет то, что можно назвать моральной воспитанностью и решимостью, становятся все менее значительными. Общественные нравы зависят уже не столько от этоса индивидов, сколько от системной (научной, рационально упорядоченной) организации общества в тех или иных аспектах его функционирования. Общественная цена человека определяется не только и не столько его личными моральными качествами, сколько моральной значимостью того совокупного большого дела, в котором он участвует. Мораль становится по преимуществу институциональной, трансформируется в прикладные сферы, где этическая компетенция, если вообще можно здесь говорить об этике, определяется в решающей мере профессиональной компетентностью в специальных областях деятельности (бизнесе, медицине и т.д.). Философ-этик в классическом понимании становится излишним.
Не потеряла ли этика свой предмет?
Этика как традиционно сложившаяся область философского знания продолжает существовать в привычном теоретическом пространстве, заключенном между двумя противоположными полюсами - абсолютизмом и антинормативизмом. Этический абсолютизм исходит из идеи морали как абсолютного и в своей абсолютности непостижимого предусловия пространства разумной жизни, один из его типичных крайних случаев - моральная религия (Л.Н. Толстой, А.Швейцер). Этический антинормативизм видит в морали выражение (как правило, превращенное) тех или иных интересов и релятивирует ее, его предельным выражением можно считать философско-интеллектуальные опыты, получившие название постмодернистских. Эти крайности, как и любые крайности вообще, питают друг друга, сходятся между собой: если мораль абсолютна, то отсюда неизбежно следует, что любое моральное утверждение, поскольку оно имеет человеческое происхождение, наполнено конкретным, определенным и в своей определенности ограниченным содержанием, будет относительным, ситуативным и в этом смысле ложным; если же, с другой стороны, нет никаких абсолютных (безусловно обязывающих и общезначимых) определений морали, то любое моральное решение будет иметь для того, кто его принимает, абсолютный смысл. В этих рамках находятся современные этические представления и в России (альтернатива религиозно-философского и социально-исторического пониманий морали), и на Западе (альтернатива кантианства и утилитаризма).
Абсолютизм и антинормативизм в их современных вариантах, разумеется отличаются от их классических аналогов - прежде всего своей чрезмерностью, утрированностью. Современный абсолютизм (в отличие даже от стоического или кантианского) потерял связь с общественными нравами и не признает ничего кроме самоотверженной решимости моральной личности. Только абсолютность морального выбора и никакой легальности! Показательно в этом отношении, что Л.Н. Толстой и А. Швейцер противопоставляют мораль цивилизации, вообще отказывают цивилизации в моральной санкции. Сторонники антинормативизма, генетически связанные и по существу продолжающие эвдемонистически-утилитаристскую традицию в этике, испытали сильное влияние великих имморалистов XIX века, но в отличие от последних, которые отрицали мораль в контексте сверхморальной перспективы, они не ставят задачи преодоления морали, они просто отбрасывают ее. У них нет своей "свободной индивидуальности" как у К. Маркса или "сверхчеловека" как у Ницше. У них нет не только своей сверхморали, у них нет даже постморали. На деле такое философско-этическое супердиссидентство оборачивается полной интеллектуальной капитуляцией перед обстоятельствами как это случилось, например, с Р.Рорти, оправдывавшим агрессию НАТО против Югославии в 1999 г. ссылкой на то, что там "хорошие парни" боролись с "плохими парнями". Несмотря на все особенности абсолютизма и антинормативизма в современной этике, речь тем не менее идет о традиционных мыслительных схемах. Они представляют собой рефлексию над определенным типом общественных отношений, который характеризуется внутренней противоречивостью (отчужденностью) между частным и общим, личностью и родом, индивидуальностью и обществом.
Сохраняет ли данное противоречие сегодня свою фундаментальность - вот вопрос, на который мы должны ответить, размышляя над тем, что происходит с этикой и моралью в современном мире. Сохраняется ли сегодня та общественная (человеческая) реальность, осмыслением которой был классический образ морали или, говоря по-другому, не является ли классическая этика, представленная в наших трудах, учебниках, этикой вчерашнего дня? Где в современном обществе, которое в своем непосредственном культурном оформлении стало массовым, а по своим движущим силам является институционализированным и глубоко организованным, где в этом упорядоченном социологическом космосе располагаются ниши индивидуальной свободы, зоны морально ответственного поведения? Если быть более конкретным и профессионально точным, то вопрос можно переформулировать так: не пора ли более критично взглянуть на наследие классической философии и поставить под сомнение определения морали как бескорыстия, безусловного долженствования, общезначимых требований и т.п.? И можно ли это сделать без того, чтобы не отказываться от идеи морали и не подменять игру жизни ее бисерной имитацией?
Нравственность современного общества
Нравственность Современного общества основана на простых принципах:
1) Разрешено все, что не нарушает непосредственно прав других людей.
2) Права всех людей равны.
Поскольку главный лозунг Современного общества - «максимум счастья для максимального числа людей», то моральные нормы не должны быть препятствием для реализации желаний того или иного человека - даже если кому-то эти желания не нравятся. Но только до тех пор, пока они не наносят ущерба другим людям.
Необходимо заметить, что из этих двух принципов проистекает третий: «Будь энергичен, добивайся успеха своими силами». Ведь каждый человек стремится к личному успеху, а наибольшая свобода дает максимум возможностей для этого.
Очевидно, что из этих принципов следует и необходимость порядочности. Например, обман другого человека - это, как правило, причинение ему ущерба, а значит осуждается Современной нравственностью.
Нравственность Современного общества в легком и веселом тоне описал Александр Никонов в соответствующей главе книги «Апгрейд обезьяны»:
«От всей сегодняшней морали завтра останется одно-единственное правило: можно делать все что угодно, непосредственно не ущемляя чужих интересов. Здесь ключевое слово - «непосредственно».
Если человек расхаживает голым по улице или занимается сексом в общественном месте, то, с точки зрения современности, он аморален. А с точки зрения завтрашнего дня, аморален тот, кто пристает к нему с требованием «вести себя прилично». Голый человек непосредственно не покушается ни на чьи интересы, он просто идет по своим делам, то есть он в своем праве. Вот если бы он насильно раздевал других, то непосредственно покушался бы на их интересы. А то, что вам неприятно видеть голого человека на улице - это проблема ваших комплексов, боритесь с ними. Он же не приказывает вам раздеться, почему же вы к нему пристаете с требованием одеться?
Нельзя непосредственно покушаться на чужие: жизнь, здоровье, имущество, свободу - вот минимум требований.
Живи, как знаешь, и не суйся в чужую жизнь, если не просят - вот главное правило морали завтрашнего дня. Его можно еще сформулировать так: «Нельзя решать за других. Решай за себя». Это во многом работает в самых прогрессивных странах уже сейчас. Где-то это правило крайнего индивидуализма работает больше (Нидерланды, Дания, Швеция), где-то меньше. В продвинутых странах разрешены «аморальные» браки между гомосексуалистами, легализованы проституция, курение марихуаны и пр. Там человек имеет право распоряжаться собственной жизнью, как ему заблагорассудится. В этом же направлении развивается и юриспруденция. Законы дрейфуют в направлении, который указывает тезис «нет пострадавших - нет преступления».»
Все вышеприведенные рассуждения фактически направлены на расширение индивидуального выбора людей, но не учитывают возможных отрицательных общественных последствий такого выбора.
Увеличение свободы всегда приводит к тому, что некоторые люди употребляют ее себе во вред. Например, возможность приобретать водку ведет к появлению алкоголиков, свобода выбирать образ жизни приводит к появлению бомжей, сексуальная свобода увеличивает число заболевших венерическими болезнями. Поэтому более свободные общества всегда обвиняются в «загнивании», «нравственном разложении» и т.п. Однако большинство людей достаточно рациональны и употребляют свободу себе во благо. В результате общество становится более эффективным, развивается быстрее.
Если говорить о приоритетности ценностей, то главное для Современного общества - это свобода человека и осуждение насилия и нетерпимости. В отличие от религии, где возможно оправдание насилия во имя Бога, современная мораль отвергает любое насилие и нетерпимость (хотя и может применять государственное насилие в ответ на насилие). С точки зрения Современной нравственности, традиционное общество просто переполнено безнравственностью и бездуховностью, включая жесткое насилие по отношению к женщинам и детям (когда они отказываются подчиняться), ко всем инакомыслящим и «нарушителям традиций» (зачастую нелепых), высокий градус нетерпимости по отношению к иноверцам и т.п.
Важным нравственным императивом Современного общества является уважение к закону и праву, т.к. только закон может защитить свободу человека, обеспечить равенство и безопасность людей. И, напротив, желание подчинить другого, унизить чье-либо достоинство являются самыми постыдными вещами.
Значение этических учений для современной этики
Неадекватное (не соответствующее важности предмета) отношение современного общества к проблемам морали, можно проиллюстрировать на том, как мы относимся к учебной дисциплине этике.
Какое место в нашем образовании уделяют этике, все мы знаем.
В лучшем случае, её углублённо изучают на профильных гуманитарных факультетах, и то - изучают как теоретический материал, как предмет для дальнейшего преподавания и научной деятельности, но вовсе не как первейшее руководство в своей жизни.
И не зря слово «этика» породило слово «этикет», а от него пошло - «этикетка». Этикет - это этикетка светского человека, но вовсе не высоконравственного, добродетельного.
Таким образом, наука этика, входящая в триаду основных дисциплин философии, призванная исследовать вопросы добра и зла и отыскивать истоки высшей справедливости, оставаясь «нормативной», т.е. - «наукой без научных законов», со временем превратилась в служанку светского общества…
Покажем, что такое «этическая нормативность» на деле. Это похоже на то, как если бы мы были представлены к управлению некого технологического процесса и нас снабдили бы нормами его управления, не объяснив принципа самого процесса. При этом мы очень смутно представляли бы, что будет, если мы будем нарушать эти нормы. Мы почти бы не видели, или видели в очень искаженном виде, результаты этого процесса, его «готовую продукцию». Т.е. мы бы не знали ни самих принципов технологического процесса, ни цели этого процесса. Более того, нам дали бы не один свод нормативных документов, а целый их ворох, сказав: выбирай сам - какие правила покажутся тебе ближе, те и используй.
Понятно, что в качестве «готовой продукции» техпроцесса в данном примере является сам человек и его общество. Также понятен и прогнозируем сам результат такого «управления»…
Мы должны признать, что изучая современную этику, на самом деле мы изучаем не законы в моральной сфере, а «мертвые слепки» с них, если можно так выразиться. Мы не видим всей причинно-следственной цепочки жизненных процессов человека и общества, но выхватываем из реального динамического процесса лишь статическую картинку, более-менее правдоподобно его отражающую. Вот что такое «нормативность».
Вернемся к вопросу, с которого начали. Если человек спросит - зачем ему быть нравственным, современная этика не даст вразумительного ответа. Но если бы она ясно видела механизмы природы и объясняла как они работают в отношении безнравственных людей, совершающих, по сути, саморазрушение, то вопрос бы отпал сам собой.
Этика современного общества. Нравственный прогресс: иллюзия или реальность?
Оглавление
Введение………………………………………………………… …………………………..3
1. Этика.
Определение………………………………………………… ……………………4
2. История
этики. Современное состояние этики………………………………………....4
2. 1.
Этические проблемы современности…………………………………………… ...5
2. 2.
Место морали в современном мире………………………………………........... 11
3. Нравственный прогресс: иллюзия или реальность…………………………………...15
3. 1. Сторонники существования нравственного прогресса…………………………153. 2. Противники существования нравственного прогресса…………………………19
Заключение…………………………………………………… …………………………..21
Список литературы…………………………………………………… …………………23
2. 2. Место морали в современном мире
Переход от преимущественной апологии морали к ее преимущественной критике был обусловлен не просто прогрессом этики, одновременно он был связан с изменением места и роли морали в обществе, в ходе которого как раз и выявилась ее двусмысленность. Речь идет о коренном историческом сдвиге, который привел к тому, что можно назвать новоевропейской цивилизацией с ее невиданным научно-техническим, промышленным и экономическим прогрессом. Этот сдвиг, радикально изменивший всю картину исторической жизни, не только обозначил новое место морали в обществе, но и сам в значительной мере явился результатом моральных изменений. 10
Мораль традиционно выступала
и понималась как совокупность добродетелей,
которые суммировались в образе
совершенного человека, или как совокупность
норм поведения, задающих совершенную
организацию общественной жизни. Это
были два взаимосвязанных, переходящих
друг в друга аспекта морали –
субъективный, личностный и объективированный,
предметно развернутый. Считалось,
что благо для отдельного человека
и благо для государства (общества)
– одно и то же. И в том и
другом случае мораль понималась как
конкретность индивидуально ответственного
поведения, путь к счастью. Это, собственно
говоря, и составляет специфическую
предметность европейской этики. Если
можно выделить основной теоретический
вопрос, составлявший в то же время
и основной пафос этики, то он состоит
в следующем: в чем заключается
свободная, индивидуально ответственная
деятельность человека, которой он
может придать совершенный добродетельный
вид, направить на достижение собственного
блага, каковы ее границы и содержание.
Именно такая деятельность, в которой
человек, оставаясь полновластным
хозяином, соединял совершенство со счастьем,
и называлась моралью. Она считалась
самой достойной, рассматривалась
в качестве средоточия всех прочих
усилий человека. Это верно до такой
степени, что философы с самого начала,
намного раньше того, как этот вопрос
методически разработал Мур, уже, по
крайней мере, с Аристотеля, пришли
к мысли, что добро нельзя определить
иначе как через тождество
с самим собой. Ареной морали (и
это существенно важно!) считалось
общество и общественная (культурная)
жизнь во всем богатстве ее проявлений;
предполагалось, что в отличие
от природы и в противовес ей вся
опосредованная сознанием (знанием, разумом)
область совместной жизни, включая политику,
экономику, решающим образом зависит от
решения, выбора людей, меры их добродетельности.
Поэтому неудивительно, что этика понималась
широко и включала в себя все, что относилось
ко второй, самосозидаемой человеком природе,
а социальная философия именовалась моральной
философией, по традиции она еще иногда
до настоящего времени сохраняет это название.
Осуществление софистами разграничения
природы и культуры имело основополагающее
значение для становления и развития этики.
Культура выделялась по этическому (моральному)
критерию (культура, согласно софистам,
есть сфера произвольного, она включает
те законы и обычаи, которыми люди по своему
усмотрению руководствуются в своих взаимоотношениях,
и то, что они делают с вещами для своей
пользы, но не вытекает из физической природы
этих вещей). В этом смысле культура изначально,
по определению, входила в предмет этики
(именно такое понимание этики воплотилось
в известном, сформировавшемся в Платоновской
Академии трехчастном делении философии
на логику, физику и этику, согласно которому
к этике относилось все то, что не относилось
к природе). 11
Столь широкое понимание предмета
этики было достаточно адекватным осмыслением
исторического опыта эпохи, когда
общественные отношения имели форму
личных связей и зависимостей, когда,
следовательно, личные качества индивидов,
мера их моральности, добродетельности
являлись основной несущей конструкцией,
державшей все здание цивилизации.
Можно в этой связи указать
на два хорошо известных и документированных
момента: а) выдающиеся события, состояние
дел в основе имели ярко выраженный
личностный характер (к примеру, судьба
войны решающим образом зависела
от мужества воинов и полководцев, благоустроенная
мирная жизнь в государстве –
от хорошего правителя и т. п.); б)
поведение людей (в том числе,
и в деловой сфере) было опутано
нравственно санкционированными нормами
и условностями (типичными примерами
такого рода могут служить средневековые
цеха или кодексы рыцарских поединков).
У Маркса есть замечательное высказывание
о том, что ветряная мельница дает
общество с сюзереном во главе, а
паровая мельница – общество во
главе с промышленным капиталистом.
Обозначая с помощью этого
образа своеобразие интересующей нас
исторической эпохи, я хочу сказать
не просто о том, что мельник при
ветряной мельнице – совершенно иной
человеческий тип, чем мельник при
паровой мельнице. Это достаточно
очевидно и тривиально. Моя мысль
иная – работа мельника именно как
мельника при ветряной мельнице значительно
больше зависела от моральных качеств
личности мельника, чем работа мельника
как мельника при паровой мельнице. В первом
случае моральные качества мельника (ну,
например, такой факт, как являлся ли он
добропорядочным христианином) были не
менее важны, чем его профессиональные
навыки, в то время как во втором случае
они имеют второстепенное значение или
могут вовсе не приниматься во внимание. 12
Ситуация кардинальным образом
изменилась, когда развитие общества
приняло характер естественно-исторического
процесса и науки об обществе стали
приобретать статус частных (нефилософских)
наук, в которых аксиологический
компонент является ничтожным и
даже в этой ничтожности оказывается
нежелательным, когда оказалось, что
жизнь общества регулируется законами
столь же необходимыми и неотвратимыми,
как и ход природных процессов.
Подобно тому как из лона натурфилософии
постепенно вычленялись физика, химия,
биология и другие естественные науки,
так из лона моральной философии
стали вычленяться юриспруденция,
политическая экономия, социальная психология
и другие общественные науки. За этим
стоял переход общества от локальных,
традиционно организованных форм жизни
к большим и сложным системам
(в промышленности – от цеховой
организации к фабричному производству,
в политике – от феодальных княжеств
к национальным государствам, в экономике
– от натурального хозяйства к
рыночным отношениям, в транспорте
– от тягловой силы к механическим
средствам передвижения, в общественной
коммуникации – от салонных разговоров
к средствам массовой информации,
и т.д.). 13
Принципиальное изменение состояло
в следующем. Различные сферы
общества стали структурироваться
по законам эффективного функционирования,
в соответствии со своими объективными
параметрами, с учетом больших масс
людей, но (именно потому, что это
– большие массы) независимо от их
воли. Общественные отношения неизбежно
стали приобретать вещный характер
– регулироваться не по логике личных
отношений и традиций, а по логике
предметной среды, эффективного функционирования
соответствующей области совместной
деятельности. Поведение людей в
качестве работников задавалось теперь
не с учетом совокупности душевных
качеств и через посредство сложной
сети нравственно санкционированных
норм, а диктовалось функциональной
целесообразностью, и оно оказывалось
тем более эффективным, чем более
приближалось к автоматизированному,
эмансипировалось от индивидуальных мотивов,
привходящих психологических наслоений,
чем более человек становился
работником. Более того, деятельность
человека в качестве субъективного элемента
социальной системы (работника, функционера,
деятеля) не просто выносила за скобки
моральные различия в традиционном значении,
но часто требовала способности действовать
аморально. Первым этот шокирующий аспект
применительно к государственной деятельности
исследовал и теоретически санкционировал
Макиавелли, показав, что нельзя быть хорошим
государем, не будучи в то же время моральным
преступником. Аналогичное открытие в
экономической науке сделал А. Смит. Он
установил, что рынок приводит к богатству
народов, но не через альтруизм субъектов
хозяйственной деятельности, а, напротив,
через их эгоистическое стремление к собственной
выгоде (эта же мысль, выраженная в форме
коммунистического приговора, заключена
в знаменитых словах К. Маркса и Ф. Энгельса
о том, что буржуазия в ледяной воде эгоистического
расчета потопила священный трепет религиозного
экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской
сентиментальности). И наконец – социология,
доказавшая, что свободные, морально мотивированные
действия индивидов (самоубийство, воровство
и т.п.), рассмотренные по законам больших
чисел как моменты общества в целом, выстраиваются
в закономерные ряды, которые оказываются
более строгими и устойчивыми, чем, например,
сезонная смена климата (как тут не вспомнить
Спинозу, говорившего, что, если бы брошенный
нами камень обладал сознанием, то он бы
думал, что летит свободно). 14
Словом, современное сложноорганизованное,
деперсонализированное общество характеризуется
тем, что совокупность профессионально-деловых
качеств индивидов, определяющих их
поведение в качестве социальных
единиц, мало зависит от их личностных
моральных добродетелей. В своем
общественном поведении человек
выступает носителем функций
и ролей, которые ему задаются
извне, самой логикой систем, в
которые он включен. Зоны личностного
присутствия, где решающее значение
имеет то, что можно назвать
моральной воспитанностью и решимостью,
становятся все менее важными. Общественные
нравы зависят уже не столько
от этоса индивидов, сколько от системной
(научной, рационально упорядоченной)
организации общества в тех или
иных аспектах его функционирования.
Общественная цена человека определяется
не только и не столько его личными
моральными качествами, сколько моральной
значимостью того совокупного большого
дела, в котором он участвует. Мораль
становится по преимуществу институциональной,
трансформируется в прикладные сферы,
где этическая компетенция, если
вообще можно здесь говорить об этике,
определяется в решающей мере профессиональной
компетентностью в специальных областях
деятельности (бизнесе, медицине и т.д.).
Философ-этик в классическом понимании
становится излишним. 15
3. Нравственный прогресс: иллюзия или реальность
3. 1. Сторонники существования нравственного прогресса
Для понимания сущности нравственной жизни человека важно знать, изменяется ли нравственность в ходе исторического развития общества или остается практически неизменной. Уже в древнем мире возникли представления о развитии нравственности. У Протагора, Демокрита, Платона, Лукреция Кара встречаются мысли о том, что человечество к современному им состоянию пришло от дикости. Платон в сочинении Государство писал, что люди первоначально жили во вражде друг с другом (враждовали между собой даже боги!), творили несправедливость, но, отведав всего этого, с избытком, они нашли целесообразным договориться друг с другом, чтобы и не творить несправедливости, и не страдать от нее. Отсюда взяло свое начало законодательство и взаимный договор. Иначе говоря, с образованием государства установился определенный порядок, уменьшилась вражда, бесчинства. 16
Это нашло свое выражение и в религиозных представлениях: Платон уже не доволен Гомером и Гесиодом, что они так легко изображали богов, которые якобы творили не только добро, но и зло. 17
По мнению Платона, удел богов - только добрые дела. Словом, моральное сознание стало уже ощутимым фактором общественной жизни, культуры.
Близкие мысли проводятся и Лукрецием Карож в его поэме О природе вещей. Он отмечал, что люди первоначально не только не могли пользоваться огнем, но общего блага они не блюли. Наибольшее развитие и признание идеи социального и нравственного прогресса получили в эпоху Просвещения. Известный экономист А. Тюрго в своей знаменитой речи Последовательные успехи человеческого разума утверждал, что в обществе наблюдается беспрерывность развития человеческого разума, смягчаются нравы. Другой просветитель - Кондорсе (1743-1894) провозглашал, что в человеческом разуме заложена способность к бесконечному совершенствованию, и призывал построить общество, в котором истина, счастье и добродетель будут связаны единой цепью. Он же проникновенно провозглашал: Никогда развитие не пойдет вспять! Оптимистический взгляд на духовное, нравственное развитие общества разделяли также многие представители утопического социализма (Оуэн, Сен-Симон, Фурье и др.), революционные демократы, марксисты. С конца ХХ века идея прогресса стала терять свое влияние в определенной части общества (здесь свою роль сыграли работы Шопенгауэра, Ницше, Шпенглера и др.), тем не менее до сих пор она, может быть более осторожно и осмотрительно, но все-таки признается значительной частью населения. 18
Вера в прогресс все еще свойственна многим людям.
Какие же аргументы обычно приводятся в пользу данного взгляда на историю нравов? Прежде всего отмечается очевидность прогресса в науке, технике, технологии и в ряде других видов человеческой деятельности.
Мораль же, как регулятивный фактор, не может стоять в стороне, также должна совершенствоваться, обогащаться. Другое дело, что нравственный прогресс имеет свою специфику. Эта специфика выражается, прежде всего, в том, что нравственный прогресс идет не синхронно с прогрессом науки и техники. Изобретение паровоза или компьютера еще не означает революции в нравах, в проявлении добродетели. Сам нравственный прогресс - не есть прямолинейное восхождение, а представляет собой довольно сложное, противоречивое движение с попятными отступлениями, с уходом в сторону и т. д. Наконец, нельзя не отметить, что различные уровни, компоненты морали прогрессируют не в равной мере. В морали имеются довольно устойчивый, хотя и тонкий, пласт вечных постулатов, аксиом, которые изменяются в незначительной степени.
Меняется, главным образом, сфера их применения. Так мы уже отмечали, норма не убий первоначально распространялась только на членов рода, а ныне она приобрела универсальный, общечеловеческий характер. Меняются формы их реализации. Принципиально новые постулаты появляются крайне редко. Другое дело - нравы. В этом слое моральной жизни прогресс более очевиден. Как уже отмечали многие авторы (начиная с Вл. Соловьева, если брать отечественную мысль), от века к веку происходит гуманизация, облагораживание нравов, непосредственных отношений между людьми, обогащается нравственная культура. Как отмечал Вл. Соловьев, «с появлением государства, с развитием духовной культуры иным становится общение между людьми. Я могу к какому-то человеку питать злобные чувства. Но я не бросаюсь на него, как это было на ранних этапах человеческой истории, с кулаками, не грызу его зубами, а наоборот, обращаюсь с ним, может быть, подчеркнуто учтиво. Точно также, продолжал русский философ, и в отношениях между народами взаимная неприязнь, недоверие не всегда доходит до войны». Сами же войны, писал Вл. Соловьев, «в ХХ веке более походят на формально обусловленную дуэль двух порядочных людей, нежели на драку двух пьяных мастеровых. Да и сама война, особенно после кровавых событий ХХ века, считается в принципе недопустимой, аморальной.»
Хотя следует признать, что войны, главным образом локальные, еще не исчезли с лица земли. Это говорит лишь о том, что не всегда люди руководствуются нравственными принципами в своих деяниях. 19
Облагораживание нравов имеет и многие другие проявления. Например, еще в ХV веке психически больных людей держали в невыносимо тяжелых условиях, избивали, сажали на цепь, обнаженных за плату показывали достопочтенным обывателям. Лишь в самом конце ХV века сумасшедшие были возведены в ранг больных, и с них сняли цепи. Постепенно смягчались и формы наказания за различные преступления. Как мы уже отмечали, в древнем мире наказание смертью встречалось довольно часто. Причем, смертная казнь принимала самые бесчеловечные, мучительные формы.
«Если человек замыслит несправедливость, например стать тираном, а его схватят и, схвативши, растянут на дыбе, оскопят, выжгут глаза, истерзают всевозможными, самыми разнообразными и самыми мучительными пытками да еще заставят смотреть, как пытают его детей и жену, а в конце концов распнут или сожгут на медленном огне», - читаем мы в сочинении Платона Горгий (473 с.). Подобные же истязания практиковались и в средние века. В России вплоть до отмены крепостного права в 1861 году лиц неблагородного происхождения подвергали публичным наказаниям. Даже женщин. Невольно вспоминаются следующие строки из стихотворения Н. А. Некрасова: